Я всего лишь предполагаю, распространяя своё понимание вопроса на окружающих, что отравить человека позорнее, чем зарезать. Даже если сами случаи станутся одинаково подлы (у жертвы не окажется возможности защититься), то всё равно человек вроде меня будет считать отравителя хуже типа с кинжалом. Конечно, он будет считать так в общем, а не выбирая для себя.
Ответ на вопрос «почему яд хуже меча» станет двуступенчатым. Первая ступень: в большинстве вообразимых случаев множество народу при прочих равных труднее зарезать, чем отравить, а трудящийся человек вызывает больше уважения, чем лодырь. Во-вторых, про то же самое, но намного глубже: клинок чужд, он вторгается извне, а яд притворяется своим, используя жизнь как воспроизводимое неравновесие против неё самой.
Более того и заметнее того, отравитель может уже использовать саму общественную жизнь, как такое же неравновесие. Скажем, людей травить удобнее на собраниях, зараз и помногу, а без собраний – по разным поводам и в разной форме – человек жить не любит, да и не может. Иными словами, в одну человеческую смерть яд уничтожает общество много сильнее, чем иное оружие. Такое напрягает и за тысячелетия создаёт человеку с флаконом или газовым баллоном гораздо худшее реноме, чем человеку с мечом или пулемётом. Пауэлл с собой в ООН пробирку с «Лоском» взял, а не осколок хвостового оперения СКАДа.
Думаю, что читатель, пропустивший заголовок, всё равно догадался, что я о взрывающейся на Ближнем востоке бытовой электронике.
Продолжу. Когда ребёнок поднимает с земли игрушку, – «моё!» – а та взрывается в детских руках, то это яд. Когда всякая честно добытая мною вещь по чужому приказу наносит мне вред, то это яд. Когда «моё» чужими стараниями оборачивается против меня, то это работает не меч, но яд, создавая (по крайней мере, в моей культуре) дополнительную ответственность чужого за сделанное.
Отсюда то, что произошло в Ливане, я считаю не массированной бомбардировкой, а массовым отравлением, удачу и выгоду которого в отдельно взятом раунде отдельно взятого противостоянии я милостиво предоставляю считать экспертам. Здесь же предварительные выводы.
Раз. В медиа уже промелькнули прикидки, чему такое мероприятие планету научит, а от чего отучит. Видно, что предположенное выше «убийство общества» здесь совершенно превосходит размах самого мероприятия. Миллиардам людей продемонстрировано и подтверждено авторитетом государства, что «моё» может быть мгновенно сделано смертельно опасным для множества людей, взятых наугад, которые могут быть очень слабо связаны между собой. Цену за это понимание человечество будет платить ещё долго. Впрочем, её несколько отобьёт воспитательный эффект от открытия ещё одного смысла слова «гигиена».
Два. Интересно было бы рассмотреть совсем уж пограничный случай «обычных» мин и развивающихся из них «умных» систем с реакцией по биометрии, и поговорить о цене для общества биометрического распознания как такового – точнее, о цене ошибок в нём, ведущих к причинению различного вреда человеку через «моё», неустранимое. Цена получается несколько выше, чем кажется. Потом как-нибудь.
Три. Наконец, самое… не сразу бросающееся в глаза в силу своей неприглядности. Нынешний ливанский Lösung убедительно продемонстрировал, что идея «традиции» как некая почва для сотрудничества между различными «не-западными» обществами, – мол, даже если традиции разные, то традиционалисты всё равно договорятся, в отличие от разбежавшихся в разные стороны модернистских хлыщей – эта идея не стоит выеденного яйца. Как бы ни хотелось обратного.
Оправдание и обоснование традиции в отдельно взятом обществе, если эти оправдание и обоснование точнее нулевого приближения «так здесь заведено», всегда скатываются к религиозной пропаганде.
Ничего личного. В ответ вопрос «а почему так заведено» проще и легче всего сослаться на «единственную истинную веру», «веру отцов», на вот это вот всё. Да, порывшись в источниках, можно найти настоящие причины, почему так пошло, однако этих причин, штучных или воспроизводимых, в наше время вполне может уже не быть. А отвечать на вопрос, «почему оно так сейчас», надо. И на арене появляется бог. Вечная, всемогущая, всеведущая, непознаваемая, а иногда и любящая сущность, которая вот так решила. Местные шаманы снимают маржу за ссылки на неё, потому что «а моих детей ты кормить будешь, горлопан?»
И ладно бы. Религиозная пропаганда так религиозная пропаганда. Только если в логах того, что она, всемогущая сущность, когда-то нарешала, значатся казни египетские и прочий геноцид, то у итоговой традиции, которая влияет на принятие решений в наше время (атеисты, отталкивавшиеся именно от неё), не будет тормозов по поводу такого же геноцида, в том числе в форме массового отравления с использованием «моего» против меня. И неважно, придерживаюсь ли я традиции (веры, родные мои, веры) той же или иной, чем мой богоизбранный партнёр, или не придерживаюсь… какая разница? Партнёру избравший его бог в любом случае простит, пока я буду корчиться под праздничным столом.
Это не выпад против «традиции», – хотя не скрываю, что считаю это общественное явление вредным для самого общества, – здесь это всего лишь призыв не надеяться на неё слишком сильно. Поплатитесь.
Спасибо за внимание.
ПостСкриптум. Предположу, что оправдание божественной волей всяких... излишеств по отношению к оппонентам можно найти у кого угодно. Или объявить это оправдание на месте, при наличном-то культе традиции.
