Пусть есть два субъекта - А и Б. Пусть каждый из них манифестирует себя для другого субъекта. Различия в манифестациях при одинаковых внешних условиях, суммированные субъектом А, назовём чуждостью субъекта Б субъекту А. И наоборот, различия в тех же самых манифестациях, суммированные субъектом Б, назовём чуждостью субъекта А субъекту Б.

Все действия каждого из этих субъектов можно разделить на следующие группы:

1. Уменьшающие соответствующую чуждость, АБ или БА.

2. Увеличивающие таковую.

3. Безразличные по изменению уровня чуждости (например, не суммированные соответствующим субъектом по какой-либо причине).

Понятное дело, всё это измеримо крайне приблизительно, но "по жизни ясно": чужой - тот, кто выглядит, общается и поступает не так, как я, и чужд он мне настолько, насколько я эти различия замечаю и помню. Понятие чуждости - аналоговое, то есть изменяется непрерывно. Предел чуждости для меня, как для человека, суицидальными стремлениями не одержимого - это манифестация чужого, имеющая своим прямым или побочным следствием уничтожение меня, любимого.

Отсюда становится ясным различие между соперником и врагом. Обязательный признак врага, не обязательный для соперника - он намеренно увеличивает своё отчуждение от меня или моё отчуждение от него. Враг может быть и соперником тоже, но может им и не быть. Равно как и соперник может оставаться соперником, не становясь врагом.

Поясняю. Вот, скажем, есть человек, который мне не нравится. Не нравятся мне его слова, привычки, ужимки и прыжки, и он платит мне взаимностью. Станет ли он мне врагом от этого? Нет, если все наши манифестации, отмечаемые мной или им, будут относиться к группе 3. Врагом он мне станет, если его манифестации будут относиться к группе 2. Например, если мы соседи по лестничной клетке, и он, зная, что я не переношу собак, заведёт себе какую-нибудь тварь бойцовой породы с басовитым лаем. То есть увеличит свою чуждость мне.

Враг мне - именно враг, а не конкурент и не соперник - тот, кто намеренно увеличивает свою чуждость мне. Это может быть увеличение количественное - скажем, увеличивающееся множество мелких одинаково чуждых пакостников могут восприниматься мною как всё более отчуждающаяся крупная сволочь общность-субъект (ага, и к мигрантам это тоже относится). Это может быть увеличение качественное - если упомянутый сосед после того, как я отравлю его собаку (чего он никогда бы не сделал - манифестация, увеличивающая чуждость, ага) кинется на меня с ножом, желая истребить.

И тут тривиальщина, понятная по жизни: враг - не тот, кто не нравится, а тот, кто оскорбляет своим внешним видом; не тот, кто преследует те же цели, что и я, и хочет меня опередить, а тот, кто делает это способами, до которых я "не опущусь".

Естественно, я могу считать своим врагом того, кто себя моим врагом не считает. Равно как и я могу оказаться врагом того, кого во врагах не числю. Вопрос восприятия и приписывания мотивов, разница между чуждостью АБ и чуждостью БА. Кроме того, есть ещё вопрос моей ассоциации с тем или иным человеческим сообществом и расценки врагов этого сообщества как своих собственных.

Здесь можно кинуться в теорию о вражде и дружбе, описывая их как динамические процессы уменьшения-увеличения-восстановления чуждости, с учётом взаимной информированности и прочее, с конечным итогом выработки информационных и поведенческих стратегий на каждый день недели все случаи жизни, а равно выводов о том, кто, как и по отношению к кому свою чуждость пестует или скрывает. Однако не хочу.

К чему тогда всё это занудство с моей стороны? Да к тому, что в промывании мозгов населению одним из основных шулерств является размывание понятий "соперник" и "враг" и произвольная их коннотация. Берём пример тех же межнациональных отношений - термин "вражда" там вполне может стоить лишних лет в ИТК. Из вышеизложенного доказательство мотивов "межнациональной вражды" повинно быть составлено из показаний свидетелей: как некие манифестации, выполненные неким народом или приписываемые ему, вызвали у обвиняемого ухудшение отношения к этому народу, причём до совершения преступления по отношению к представителям этого народа. Всё остальное - самооговор и домыслы. "Валяй, доказывай"(с).

Другой пример - международная политика. Речекряк господина Суркова "суверенитет - это политический синоним конкурентоспособности" подразумевает базовое понимание отношений между странами как отношений конкурентов, соперников. Отлично. Смотрим на дискурс, превалирующий в той же западной прессе, не говоря уж о защеканцах типа Чейни - "отход России от демократии", "газовый шантаж". В вышеприведённых распонятках это только и именно представление РФ как врага - сущности, которая намеренно увеличивает свою чуждость по отношению к Западу. Отсюда и выбор выражений, и всего остального. Мир, дружба, жвачка. Слушайте Суркова дальше.

Точно так же подлежит переосмыслению всё то, что квалифицируется "властителями дум" как "враждебный акт А по отношению к Б". "Враждебным актом" может считаться только такое действие сущности А, которое увеличивает отчуждение А от Б или Б от А, и сущности Б это действие известно как намеренное. Всё остальное - соперничество.

Конечно, можно быть "просто соперниками" и укоцать друг друга до смерти ("ничего личного, так получилось"), а можно быть врагами и слова друг другу плохого не сказать, но это уже сложности. Другим любопытным вопросом является "гандикап чуждости", - разница между "чуждостью АБ" и "чуждостью БА" - и вопрос о необходимости сокращения этого гандикапа: например, надо ли ставить на поток истребление Таджикских Девочек, если таджики не прекращают ввоз героина, или и дальше упиваться "русской всечеловечностью". Впрочем, это тоже "второй сложный вопрос".

Главное - чистоту понятий и смыслов "враг" и "соперник" в обществе надо сохранять, воссоздавать и всячески лелеять, как дополнительный уровень защиты от засерания мозгов и перерасхода социальной энергии.