Всякое орудие труда можно рассматривать как концентратор времени действия и последействия. Вскопать огород голыми руками? - можно, только долго, и потом руки будут болеть. Потому пожалуйте лопату.
Износ орудия сводится к увеличению времени действия и последействия с ним (уточнение действия, исправление мелких поломок орудия, ущерб здоровью от них и т. п.), то есть к деконцентрации времени действия и последействия. Помнится, Бильбо квохтал на тему "размазываюсь, как масло на хлебе" - вот что-то вроде.
Однако у концентрации времени как функции орудия есть своя цена. Эта цена:
- во-первых, время, потраченное на обучение пользователя работе с орудием;
- во-вторых, то же самое время, потраченное на обучение пользователя работе с орудием, за которое время пользователь не научился другим вещам;
- в-третьих, это техническая специфика самого владения, которое затрудняет или исключает владение иными орудиями (скажем, хороший пользователь лопаты уже вряд ли станет хорошим пользователем фортепиано).
Мне представляется, что устаревание [орудия] есть (самостоятельное или навязанное) осознание пользователем излишней цены орудия, по любому из трёх пунктов. Здесь возникает любопытное.
Устаревание по сравнению с "новой моделью", которой обучаться столько же, а делает она втрое больше - или наоборот, делает столько же, а учиться втрое меньше - выходит всего лишь одним из случаев устаревания.
Орудие может устареть не по сравнению с "новой моделью", которой может вообще не быть, а по сравнению с "другими вещами", если обучение "другим вещам" стало почему-либо более ценным или намного более быстрым (пока ты копать учишься, я и пианино, и рояль, и йонику превзошёл).
Кроме того, орудие может устареть в сравнении "с другими вещами", если те во множестве своём обзавелись собственным единообразным интерфейсом, обучение которому трудно совместимо с обучением интерфейсу орудия. Наработанные движения не те, рефлексы мешают.
Устаревшее орудие осознаётся пользователем как часть прошлого: подчеркну, даже если орудие незаменимо в своей области, и это последняя модель орудия, и новой не предвидится.
Такое осознание исключает апелляцию к интересам по поводу устаревшего орудия в конфликтах интересов, принадлежащих к настоящему/будущему времени.
Именно этим операция устаревания выгодна и опасна в спорах и дискуссиях, в конфликте дискурсов и столкновении нарративов.
Обращение изложенного рассуждения по каждому из перечисленных пунктов даёт понятие об операции обновления и показаниях к таковой. То бишь в каких условиях хорошо забытое старое оказывается востребованным, почему и против кого.
И да, конечно, всяческих социальных феноменов и механизмов это рассуждение касается в первую очередь, ибо "человекоорудия" были ещё до лопат и клавишных музыкальных инструментов.
Спасибо за внимание.
Износ орудия сводится к увеличению времени действия и последействия с ним (уточнение действия, исправление мелких поломок орудия, ущерб здоровью от них и т. п.), то есть к деконцентрации времени действия и последействия. Помнится, Бильбо квохтал на тему "размазываюсь, как масло на хлебе" - вот что-то вроде.
Однако у концентрации времени как функции орудия есть своя цена. Эта цена:
- во-первых, время, потраченное на обучение пользователя работе с орудием;
- во-вторых, то же самое время, потраченное на обучение пользователя работе с орудием, за которое время пользователь не научился другим вещам;
- в-третьих, это техническая специфика самого владения, которое затрудняет или исключает владение иными орудиями (скажем, хороший пользователь лопаты уже вряд ли станет хорошим пользователем фортепиано).
Мне представляется, что устаревание [орудия] есть (самостоятельное или навязанное) осознание пользователем излишней цены орудия, по любому из трёх пунктов. Здесь возникает любопытное.
Устаревание по сравнению с "новой моделью", которой обучаться столько же, а делает она втрое больше - или наоборот, делает столько же, а учиться втрое меньше - выходит всего лишь одним из случаев устаревания.
Орудие может устареть не по сравнению с "новой моделью", которой может вообще не быть, а по сравнению с "другими вещами", если обучение "другим вещам" стало почему-либо более ценным или намного более быстрым (пока ты копать учишься, я и пианино, и рояль, и йонику превзошёл).
Кроме того, орудие может устареть в сравнении "с другими вещами", если те во множестве своём обзавелись собственным единообразным интерфейсом, обучение которому трудно совместимо с обучением интерфейсу орудия. Наработанные движения не те, рефлексы мешают.
Устаревшее орудие осознаётся пользователем как часть прошлого: подчеркну, даже если орудие незаменимо в своей области, и это последняя модель орудия, и новой не предвидится.
Такое осознание исключает апелляцию к интересам по поводу устаревшего орудия в конфликтах интересов, принадлежащих к настоящему/будущему времени.
Именно этим операция устаревания выгодна и опасна в спорах и дискуссиях, в конфликте дискурсов и столкновении нарративов.
Обращение изложенного рассуждения по каждому из перечисленных пунктов даёт понятие об операции обновления и показаниях к таковой. То бишь в каких условиях хорошо забытое старое оказывается востребованным, почему и против кого.
И да, конечно, всяческих социальных феноменов и механизмов это рассуждение касается в первую очередь, ибо "человекоорудия" были ещё до лопат и клавишных музыкальных инструментов.
Спасибо за внимание.
А кроме того, я считаю, что Аракчеев должен быть свободен.
