...сегодня мы получили домашнюю газету от первого здешнего министра, где, между прочим, и мы приглашены были к нему на вечер. Надобно тебе знать, что во многих домах, особенно между теми, которые имеют большие знакомства, издаются подобные газеты; ими заменяется обыкновенная переписка. Обязанность издавать такой журнал раз в неделю или ежедневно возлагается в каждом доме на столового дворецкого. Это делается очень просто: каждый раз, получив приказание от хозяев, он записывает все ему сказанное, потом в камер-обскуру снимает нужное число экземпляров и рассылает их по знакомым. В этой газете помещаются обыкновенно извещение о здоровье или болезни хозяев и другие домашние новости, потом разные мысли, замечания, небольшие изобретения, а также и приглашения; когда же бывает зов на обед, то и le menu. Сверх того, для сношений в непредвиденном случае между знакомыми домами устроены магнетические телеграфы, посредством которых живущие на далеком расстоянии разговаривают друг с другом.
Это, напомню, 1835 г. Вообще рекомендую прочесть целиком и изумиться насчёт новых идей. "Зеленые люди на аэростате спустились в Лондон. Письма из Луны" лично меня переклинили, причём не сразу (хотя о "зелёных человечках" поставил себе закладку подумать, почему они постоянно зелёные), но позже, по лицезрении значка Mass Effect 3 на рабочем столе. То, что письма не с
Кто пишет? Владимир Ф. Одоевский, представитель "русского философского романтизма"; автор, которого я читал с немалым удовольствием (хотя язык всё же до-пушкинский) и не премину перечитать. Пишет он это всё в возрасте чуть за тридцать, хотя прожил шестьдесят шесть.
Биография автора занимательна в степени, достаточной для изучения.
Если у кого-то есть время не ограничиваться вики-изводом, то в развёрнутом и величальном (не без пары шпилек) виде биографию можно прочесть здесь.
Далее я привожу выжимку развёрнутого представления с минимумом комментариев и дюжиной первых попавших на глаза ссылок.
Начну с конца: князем безо всякого сарказма можно и нужно гордиться. Скажу больше, лично для меня именно его жизненный путь даёт хоть какие-то основания не считать рассуждения о "русской элите" сотрясением воздуха, обогревом улицы и разговором в пользу бедных. Я именно его буду ставить в пример, если придётся.
Да, тогда состояться с такого старта было проще - "общество" было невелико, все всех знали. Однако, что называется, попробуйте повторить.
Итак: человек с одной стороны - отцовской - более чем родовитый, Рюрикович; то бишь ему есть на кого равняться. Мать - простолюдинка; то бишь человеку есть что доказывать.
Родители, впрочем, умерли рано, и родственники определили мальчика в Московский университетский благородный пансион: лучшей школы в Москве, наверное, просто не было.
Закончил он школу с золотой медалью в возрасте 18 лет, а через четыре года, - в которые уместилось "Общество любомудрия" - в 1826-м, объявился в Московском дворянском депутатском собрании, где тогда предводителем дворянства был Петр Хрисанфович Обольянинов (да, я думаю, что злые клоуны Ильф и Петров одолжились именно здесь), человек с глубокой трещиной в биографии.
Впрочем, молодой Одоевский тут же подался из Москвы в столицу. Собственно, лично мне сама скорость говорит о том, что, вероятно, человек попробовал себя в собрании по чужому настоянию - и не понравилось.
Он пошёл в цензоры: буквально - в Цензурный комитет Министерства внутренних дел, где, как на молодого, на него тут же свалили секретарство (это моё предположение, основанное на личном опыте).
Там как раз меняли цензурный устав с "чугунного" шишковского на новый, под идею "можно читать всё, что не запрещено" (до того было "можно читать разрешённое") - надо понимать, князь тут принял живейшее участие.
Вообще, его прилежание отмечено современниками, а сам князь придерживался кредо "человек не должен ни создавать для себя сам произвольно какой-либо деятельности, ни отказываться от той, к которой призывает его сопряжение обстоятельств его жизни".
И ездили на нём всю жизнь.
Попутно князь служил столоначальником в Департаменте духовных дел иностранных исповеданий, - заведение, мягко говоря, недооценённое.
Потом, в качестве чиновника МВД, "князь был назначаем в состав такого рода комиссии, как комиссия для составления правил о производстве следствий, комиссия для усовершенствования пожарной части С.-Петербурга, наконец, комиссия о приведении в единообразие российских мер и весов и т. п."
Цитируемый биограф древен, и потому некоторые нотки пренебрежения в этом перечислении я ему прощу.
Продолжил свою карьеру князь во 2-м отделении Собственного Его Императорского Величества канцелярии - отделение занималось приведением в порядок существующих законов. Программы отлаживали, ага, впервые за почти что двести лет; за Петром и бабами разгребали.
Занимался этим князь с 1840-го по 1846-й год и был дважды повышен в чине.
Потом князя Одоевского задвинули в Сенат, куда отправляли "второразрядных сановников". Судя по назначениям, VI и VIII
Иными словами, Владимир Ф. Одоевский - человек, который работал из "люди работают"(с). Всю свою жизнь он положил на российское государство как орудие в миссии по цивилизации своей страны. Энциклопедист в хорошем смысле этого слова, дилетант в нём же; добросовестный чиновник и начальник, не слишком полагавшийся на секретарей. В частной жизни, по Юрию Ф. Самарину, "к нему не относились так серьезно, как он заслуживал бы во многих отношениях; напротив того, наивная искренность, с какой эта вполне безоружная натура давала повод посмеяться над собой, вызывала только сарказмы".
Чем он занимался в неслужебное время? А тем же самым. "Русские ночи" для читателя образованного, "Сельское чтение" - для читателя образующегося. В "Русских ночах", кстати, князь, помимо прочего, ратует за применение к истории методов "положительных наук" и за учреждение "аналитической этнографии" - я бы сказал, что проблема была и точно предугадана, и не утеряла актуальности. В "Сельском чтении", цитирую Вику,
"публиковались материалы о крестьянском быте и хозяйстве, сообщались сведения по всевозможным отраслям, изложенные доступным языком, со множеством пословиц, поговорок и т. п. В статьях Одоевского, являвшегося перед читателем то в образе умного крестьянина Наума, то словоохотливого дяди Иринея, содержались советы по гигиене, медицине, сельскому хозяйству, сведения по физике, географии, литературе, истории".
Да, кстати, пословица "дружно не грузно, а врозь хоть брось" - его авторства, оттуда. И она такая не одна.
Князь упорно и не без вдохновения решает одну и ту же задачу - задачу адаптации европейского по происхождению знания, завёрнутого в В.Ф.Й. фон Шеллинга (идеалист, диалектик, сторонник органического принципа: не знаю, как насчёт истины, но для популяризации серьёзной науки для случайного образованного человека из благородных - самое оно), для русского материала, - Владимир Ф. Одоевский всю свою жизнь не покладая рук работает на придание цивилизованной формы русской сущности.
Это особенно хорошо видно в отношении князя к музыке.
Князь послушал, как поют свои, русские. Простолюдины. Церковники. Убедился - хорошо поют. Только в европейский "равномерно темперированный строй" не укладываются. Цитата на ссылке:
"Русский простолюдин с музыкальным дарованием, у которого ухо ещё не испорчено ни уличными шарманками, ни итальянскою оперою, поёт весьма верно; и по собственному чутью берёт интервал весьма отчётливо, разумеется, не в нашей уродливой темперированной гамме <...> Я записывал с голоса [известного нашего русского певца Ивана Евстратиевича Молчанова, человека с чудною музыкальною организациею] весьма интересную песню: «У Троицы, у Сергия, было под Москвою» <...> заметил, что Si певца никак не подходит к моему фортепианному Si; и Молчанов также заметил, что здесь что-то не то... Это навело меня на мысль устроить фортепиано нетемперированное в такой системе, как обыкновенное. За основание я принял естественную гамму, вычисленную акустическими логарифмами по методе Прони; в этом энгармоническом клавицине все квинты чистые, диезы, отмеченные красным цветом, отделены от бемолей и по невозможности в самом механизме инструмента, я пожертвовал faЬ и utЬ, чтобы сохранить si# и mi#, потому что наши народные певцы — по непонятной для меня причине поют более в диезных нежели в бемольных тонах",
из которой я ни бельмеса не понял про ноты, но понял, что князь пошёл и заказал немецкому мастеру инструмент из двух иностранных слов "энгармонический клавицин" - выстроенный, по его мнению (с честным упоминанием "непонятной причины"), под русское пение. Как минимум в исследовательских целях.
Если это не правильная метафора того, как должна проявлять себя гипотетическая "русская элита", то я не знаю, какого рожна читателю надобно.
С восторгом даже странным для стороннего наблюдателя князь отнёсся к отмене крепостного права, с одобрением следил за преобразованиями в пенитенциарной системе Империи при Александре II - с учётом карьеры его мнение имеет большую ценность, нежели многие иные. Умер в 1869-м, в возрасте 66 лет. Случись ему пожить действительно долго, лет до восьмидесяти, сохраняя и наращивая связи, может, и смог бы каким-нибудь своим словом малость повернуть нашу историю после того, как у Гриневицкого не хватило чувства приличия разлететься на куски в одиночку.
Не повезло, причём не только князю. Уж извините, но "Искренно о нём сожалею" от Александра II на историю оказало влияние ничтожное. Лучше бы вышло наоборот.
Князь сам о себе; вероятно, не без преувеличения, но всё равно очень впечатляет - и проблема, на которую он указывает, с тех пор не решена:
"С летами я замечаю, что сделал в жизни большую глупость: я старался на сем свете кое-что делать, и учился искусству кое-что делать; но забыл искусство рассказывать о том, что я делаю. Обращаясь на жизнь протекшую, вижу, что довольно-таки дел пошло с моей лёгкой руки, не считая неудавшихся. Я первый наложил руку на схоластицизм и классицизм; выговорил значение России в мире, чем теперь пробавляются многие; много изданий пошло с моей подпоркой; не одно мое сочинение бродит под именем других, и смешнее всего то, что ими иногда мне же глаза колют, как бы говоря: "вот бы тебе что сделать"; в мире чиновническом замечаю мой цензурный устав 1828 года и права авторской собственности, о которой до меня никто и не думал; Положение о дворянских выборах; Общее Положение о компаниях на акциях; Общество застрахования жизни, над которым все смеялись; Приюты, которых возможности никто не хотел верить; наконец, наметил разные вещи, которые пошли в ход: Общество Посещения бедных, Мариинский институт, педагогические сухие работы, книги для народа, о чем никто и не думал и проч., и проч., что и сам забыл. Право-таки, 20 лет жизни прошли не даром, прежней деятельности не считаю. Однако же, где тот добрый человек, который сказал бы мне спасибо? Не из того я хлопотал, — хлопотал я, чтобы заморить червяка, который сидит у меня в груди; но все-таки глупо и тем более глупо, что многие разве нитку в иголку вдели в продолжение жизни!... Всё, что выстрадано было тобой, всё, что взято с боя, с другими и с самим собой, всё что не пролило ни капли утехи в твою труженическую жизнь! Жить бы тебе на фуфу. Не приходилось бы тебе зачастую слышать толки о том, что ты сотворил, перед тобой же, как о деле, в котором ты нисколько не грешен. Неужели ни искры самолюбия мне не позволено в этом мире? Ведь есть же некоторая связь между матерью и ребенком, и связь на всю жизнь".
Не упомянуто ещё Русское Географическое общество, Владимир Ф. Одоевский был его членом-учредителем; но, может, князь считал это по сравнению с упомянутым так, "и проч., и проч., что и сам забыл".
Мне не слишком нравится слово "прогрессор" - оно подразумевает чуждое происхождение; и не слишком нравится слово "подвижник" - оно подразумевает тягловую скотину; но и без этих слов я скажу, что без этого человека, "второразрядного сановника", "литератора и мецената", "безоружной натуры", цензора, чиновника,
Думаю, всякий добрый русский человек повинен сказать Владимиру Ф. Одоевскому "спасибо", сколь угодно запоздавшее. Для того и пишу о нём. Это моё ему спасибо.
Понимал. Ещё в тысяча восемьсот тридцать пятом.
Смотрите:
"Настанет время, когда книги будут писаться слогом телеграфических депешей; из этого обычая будут исключены разве только таблицы, карты и некоторые тезисы на листочках. Типографии будут употребляться лишь для газет и для визитных карточек; переписка заменится электрическим разговором; проживут еще романы, и то не долго -- их заменит театр, учебные книги заменятся публичными лекциями. Новому труженику науки будет предстоять труд немалый: поутру облетать (тогда вместо извозчиков будут аэростаты) с десяток лекций, прочесть до двадцати газет и столько же книжек, написать на лету десяток страниц и по-настоящему поспеть в театр; но главное дело будет: отучить ум от усталости, приучить его переходить мгновенно от одного предмета к другому; изощрить его так, чтобы самая сложная операция была ему с первой минуты легкою; будет приискана математическая формула для того, чтобы в огромной книге нападать именно на ту страницу, которая нужна, и быстро расчислить, сколько затем страниц можно пропустить без изъяна".
Спасибо за внимание.
А кроме того, я считаю, что Аракчеев должен быть свободен.