Как учит нас пан Анджей устами Йеннифэр из Венгерберга: "Моя учительница любила говорить, что выдавать Силу следует так, как будто ты - прости! - пукаешь в бальном зале: нежно, экономно и под контролем. И так, чтобы посторонние не догадались, что это твоя работа. Понимаешь?"
Самоидентификации это тоже касается. Поясню свою мысль.
Да, самоидентификация, причисление себя к той или иной общности или отречение от неё - вещь естественная. Однако естественна она в первую очередь потому, что (или "тогда, когда", или "там, где") представляет собой не усилие, но его отсутствие; не мысль, но последовательность отказов от мысли; не расход ума, но экономию умственных усилий.
Идентичность "вот эти мне свои, они такие же, как я" оказывается верной в первую очередь потому, что субъект отказывается придираться к "своим" далее и подробнее, до выявления и доказательства их иности, отличия от него самого.
Причиной самоидентификации становится угроза. Опасность. Действительно ли она маячит в будущем или мнится, на самом ли деле она проявила себя в прошлом или просто чудо-юдо из баек - "второй сложный вопрос". Однако человек причисляет себя к какой-то общности в первую очередь затем, чтобы она его защитила от видимой и понятной ему угрозы.
Чем страшнее угроза, тем менее придирчив человек к кандидатам в "свои". "Своими" становятся те, кто позволит спать хоть у параши, лишь бы не на улице, где холодно и волки.
Верно и обратное: если/когда такая угроза прекращается, то у человека возникает соблазн отречься от общности, к которой он принадлежит. В отсутствие угрозы общность начинает мешать и тяготить. И вот тут как раз стартуют и умственные усилия, и мысль, иногда глубокая. Начинается акт, путь, квест, направленный не на то, чтобы прибиться к "своим", а на то, чтобы от них отбиться. На всё это теперь есть такое время, когда над ухом не воет вьюга и не щёлкают клыки.
Повторю, это вещь (она одна, пусть и кажется двумя) совершенно естественная. Она бывает. Вроде газов в желудке, которые могут попроситься наружу даже в бальном зале. И эта вещь оказывается объектом окультуривания точно так же, как и остальные естественные для человека вещи: "нежно, экономно и под контролем". Когда бурные озарения, пылкие приверженности, завзятые обличения и искренние покаянияТМ суть дикость, радующая людей простых и простительная им, однако для человека культурного выглядящая в лучшем случае неудобно, а зачастую и непристойно.
Необходимость самоидентификации для культурного человека не пропадает. Не так уж и сложно ограничить любого из нас во времени и возможностях так, чтобы пришлось сильнее обычного экономить ум на изучении, отличении и неприятии других. И чем важнее пойти в разведку, - иначе точно убьют - тем меньше требований к напарнику, который даёт хоть какой-то шанс выжить.
Однако правильное для культурного человека отношение к самоидентификации - это отношение к естественному, неизбежному, постоянному и многообразному процессу, к непрекращающемуся уточнению своей принадлежности к разным общностям, в разных аспектах и по разным признакам.
Вот некоторые черты такого культурного подхода.
Во-первых, лояльность человека той или иной общности (религиозной, национальной, классовой и проч.) - есть его личное, интимное дело: не в том смысле, что сам факт принадлежности к тому или сему должен быть секретом, а в том смысле, что вопросы "почему" и "что вы при этом переживаете" ни в коей мере не должны человека обязывать к искреннему ответу.
Во-вторых, самоидентификация человека ценна не формой или окрасом его идентичности в данный момент, а тем, какие способности в социальной жизни она человеку обеспечивает; равно как пищеварение человека интересно ему и окружающим тем, сколько сил оно человеку придаст для нынешних и будущих дел, а не тем, что именно происходит с ранее пережёванным куском мяса в той или другой кишке.
Наконец, в-третьих, никакая состоявшаяся, пережитая и отвергнутая идентичность не исчезает бесследно, и культурный человек это понимает. Осадок остаётся, и следующий осадок, случись очередное отречение, тоже останется... культурный человек понимает и это, и он заранее прикидывает, как это учесть, использовать и, главное, как этому противостоять, чтобы его, человека, не швыряло между откровениями и покаяниями.
Да, "нежно, экономно и под контролем". С возможным итогом в виде настоящих лояльности и верности той или иной общности или их совокупности: "колебался вместе с линией".
Одним из грандиозных долговременных достижений "окультуривания самоидентификации" можно назвать сами идеологии. Любая идеология есть информационное и методическое обеспечение такой самоидентификации как процесса и таких идентичностей как результата, от которых остаётся минимум осадка и которые очень легко бросить в отсутствие угрозы.
Я считаю, что так и было задумано. И ещё вернусь к циничному разъяснению того, почему люди важнее учений.
Пока же спасибо за внимание.
Самоидентификации это тоже касается. Поясню свою мысль.
Да, самоидентификация, причисление себя к той или иной общности или отречение от неё - вещь естественная. Однако естественна она в первую очередь потому, что (или "тогда, когда", или "там, где") представляет собой не усилие, но его отсутствие; не мысль, но последовательность отказов от мысли; не расход ума, но экономию умственных усилий.
Идентичность "вот эти мне свои, они такие же, как я" оказывается верной в первую очередь потому, что субъект отказывается придираться к "своим" далее и подробнее, до выявления и доказательства их иности, отличия от него самого.
Причиной самоидентификации становится угроза. Опасность. Действительно ли она маячит в будущем или мнится, на самом ли деле она проявила себя в прошлом или просто чудо-юдо из баек - "второй сложный вопрос". Однако человек причисляет себя к какой-то общности в первую очередь затем, чтобы она его защитила от видимой и понятной ему угрозы.
Чем страшнее угроза, тем менее придирчив человек к кандидатам в "свои". "Своими" становятся те, кто позволит спать хоть у параши, лишь бы не на улице, где холодно и волки.
Верно и обратное: если/когда такая угроза прекращается, то у человека возникает соблазн отречься от общности, к которой он принадлежит. В отсутствие угрозы общность начинает мешать и тяготить. И вот тут как раз стартуют и умственные усилия, и мысль, иногда глубокая. Начинается акт, путь, квест, направленный не на то, чтобы прибиться к "своим", а на то, чтобы от них отбиться. На всё это теперь есть такое время, когда над ухом не воет вьюга и не щёлкают клыки.
Повторю, это вещь (она одна, пусть и кажется двумя) совершенно естественная. Она бывает. Вроде газов в желудке, которые могут попроситься наружу даже в бальном зале. И эта вещь оказывается объектом окультуривания точно так же, как и остальные естественные для человека вещи: "нежно, экономно и под контролем". Когда бурные озарения, пылкие приверженности, завзятые обличения и искренние покаянияТМ суть дикость, радующая людей простых и простительная им, однако для человека культурного выглядящая в лучшем случае неудобно, а зачастую и непристойно.
Необходимость самоидентификации для культурного человека не пропадает. Не так уж и сложно ограничить любого из нас во времени и возможностях так, чтобы пришлось сильнее обычного экономить ум на изучении, отличении и неприятии других. И чем важнее пойти в разведку, - иначе точно убьют - тем меньше требований к напарнику, который даёт хоть какой-то шанс выжить.
Однако правильное для культурного человека отношение к самоидентификации - это отношение к естественному, неизбежному, постоянному и многообразному процессу, к непрекращающемуся уточнению своей принадлежности к разным общностям, в разных аспектах и по разным признакам.
Вот некоторые черты такого культурного подхода.
Во-первых, лояльность человека той или иной общности (религиозной, национальной, классовой и проч.) - есть его личное, интимное дело: не в том смысле, что сам факт принадлежности к тому или сему должен быть секретом, а в том смысле, что вопросы "почему" и "что вы при этом переживаете" ни в коей мере не должны человека обязывать к искреннему ответу.
Во-вторых, самоидентификация человека ценна не формой или окрасом его идентичности в данный момент, а тем, какие способности в социальной жизни она человеку обеспечивает; равно как пищеварение человека интересно ему и окружающим тем, сколько сил оно человеку придаст для нынешних и будущих дел, а не тем, что именно происходит с ранее пережёванным куском мяса в той или другой кишке.
Наконец, в-третьих, никакая состоявшаяся, пережитая и отвергнутая идентичность не исчезает бесследно, и культурный человек это понимает. Осадок остаётся, и следующий осадок, случись очередное отречение, тоже останется... культурный человек понимает и это, и он заранее прикидывает, как это учесть, использовать и, главное, как этому противостоять, чтобы его, человека, не швыряло между откровениями и покаяниями.
Да, "нежно, экономно и под контролем". С возможным итогом в виде настоящих лояльности и верности той или иной общности или их совокупности: "колебался вместе с линией".
Одним из грандиозных долговременных достижений "окультуривания самоидентификации" можно назвать сами идеологии. Любая идеология есть информационное и методическое обеспечение такой самоидентификации как процесса и таких идентичностей как результата, от которых остаётся минимум осадка и которые очень легко бросить в отсутствие угрозы.
Я считаю, что так и было задумано. И ещё вернусь к циничному разъяснению того, почему люди важнее учений.
Пока же спасибо за внимание.
